Раньше Мэй напоминала себе перед работой: прыщики, родинки, щетина. А теперь уже делает все почти на автомате – опыт как-никак. Первым врывается как всегда Падалеки. Еще с порога он вопит: - Как тут мои конфетки? Мэй и Кристин здороваются с ним немного смущенные таким обращением. А Джаред вдруг оборачивается к ним, будто только что заметил, в его руках упаковка мармелада, вытащенная из заначки и, удивленно приподнимая брови, говорит: - Оу! И вам, девочки, привет! На своего парня Мэй бы надулась за подобную шутку, а на Джареда совершенно невозможно сердиться. Она только шлепает его по голове сложенным полотенцем и хохочет вместе с Кристин. - Что за шум, а драки нет? Это до гримерки наконец добрался Дженсен. Кристин выдвигает для него кресло, он садится и тут же закрывает глаза: досыпать. По его примеру Джаред тоже плюхается, откидывается на спинку кресла, и позволяет Мэй заняться делом. Орудуя ватными тампонами с очищающим лосьоном, она машинально отмечает проблемные зоны – темные круги под глазами и прыщики возле рта. Так, сейчас крем-основа, и можно переходить к гриму. Мэй берет маскирующий карандаш. Эти прыщики не прыщики даже: мелкая красная сыпь вроде раздражения. У Мэй еще недавно тоже такое было, пока она не «уговорила» своего парня сбрить его суперстильную «трехдневную» щетину. Девушка поворачивается к зеркалу и украдкой вытирает пальцем уголки рта: вроде прошло... Она придирчиво рассматривает свое отражение, а руки автоматически занимаются делом: легкими движениями губки наносят тон на лицо Джареда. Тот довольно жмурится, как большой кот, которого чешут за ушком. Мэй выделяет более темным гримом линию скул, чуточку подчеркивает ямку на подбородке, потом застывает в раздумье – подкрасить ему губы или нет. Решает, что бестолку: через пару минут все равно и следа не останется. Последний штрих: специальной щеточкой Мэй расчесывает Джареду ресницы и брови. «Один красавчик готов», - думает она и оборачивается к Кристин. Та уже закончила с волосами Дженсена. Она кивает Мэй и громко хлопает в ладоши: - Подъем, парни! Меняемся креслами!
я сегодня позаимствовал ноутбук у Дани, поэтому пара часов в эфире у меня есть. может хоть фленту почитаю и успею ответить на умылы и комменты а вопще у нас мороз минус десять, снег, и солнце отражается в окнах дома напротив и бьет в глаза. очень трудно после встречи НГ перейти к нормальному режиму. активная жизнедеятельность организма начинается где-то ближе к ночи. вот вчера мы устроили катания на санках и прочей катательной фигне. санки-то не у всех сохранились, да и не всех бы выдержали)))) я вот катался на куртке Саныкова прадедушки)) она из такого доисторического дубового очень скользкого дермантина, а внутри овчинная и кататься на ней очень удобно. катались мы естессно ночью, а я еще удивлялся, чего так светло. а оказалось - луна! на НГ полнолуние выходит было! вот такие чудеса.
ВСЕМ КТО МЕНЯ ПОЗДРАВЛЯЛ - БОЛЬШОЕ СПАСИБО И ОТВЕТНЫЕ ПОЗДРАВЛЕНИЯ! ХОРОШО, ЧТО МЫ ЕСТЬ ДРУГ У ДРУГА))
а сегодня точно второе? вроде да, но я не вполне уверен)))) держу оборону в Вениной комнате. меня пытаются отсюда выковырять, но я пока не поддаюсь ни на угрозы, ни на уговоры. я гирой! оооо!!!! фигасе!!! эти ......подлые люди написали на той стороне окна снежным спреем ВАНЯ ПОЦ вот именно так, большими-большими букваме!!! ну я им устрою когда выйду! о! я придумал! я потом ВАНЯ на ВЕНЯ исправлю! какой я каварный
так, пока я держусь, надо хоть пару слов о НГ написать. вам интересно? ну даже если не интересно, я сиравно напишу сам НГ мы встречать начали часов в 7 или 8. я уже не помню вместе с какими странами и городами, но Санык торжественно объявлял, где там НГ уже наступил и мы радостно выпивали за это. так увлеклись, что к НГ по Москве все были уже оооочень празднично настроены а когда на экране телика вдруг появилась Тимошенко, то мы вопще перепугались, что НГ в Украине уже наступил, а мы провтыкали. ну все ведь привыкли, что сначала перзпрезидент поздравляет типо а я в это время вопще был в ванной и пытался из зубов кокосовую стружку повыковыривать (потому что обожрался печенья с этой самой стружкой)))) ну так вот, выхожу из ванной, а народ судорожно проверяет все доступные часы и прочие приборы с часами, вплоть до таймера на плите и тут в разгар общей паники Тимошенко заткнулась и наконец презик появился. все жутко обрадовались ему, ну прям как родному))) и рванулись шампанское разливать. и выяснилась кошмарная вещь - шампанское у нас уже кончилось а осталось токо децкое, безалкогольное короче, свой родимый украинский НГ мы встречали персиковой шипучкой потом мы бесились. Сеня стоя на стуле читал стихи. Машка чуть не спалила на свечке хаер. Даня нагло заигрывал с Сонькой и из-за ее спины строил мне глазки. Веня чуть не поругался со своей девушкой и рвался прыгнуть с крыши (три этажа на минуточку!!!) в сугроб. Санык уронил ключи от батиного сейфа в подпол и мы со свечками, мобильными и брелком-фонариком их искали. ну а потом все устали куролесить и заснули. проснулись первого ближе к вечеру. а на улице снег идет. а мы же все тимуровцыпетлюровцы гринписовцы! мы вспомнили как во время предновогоднего снегопада у нас в сквере и во дворах деревьев кучу поломало и решили идти спасать насаждения))) блин! они счас дверь Вене выломают)))) капец, вот противные! ну не могут человека на полчаса в покое оставить! может я тут сплю! ыыыыыыыыы))))) вооружились чем бох послал: две швабры, метла и садовый инвентарь в виде лопаты, граблей и трех сапок)))) приперлись в сквер с намереньем посшибать снег с веток. но в результате все превратилось в снеговое побоище повываляли друг друга в сугробах, пообсыпались снегом, замерзли и пошли обратно пить сугреваццо. сегодня с утра мы из подсобных материалов мастерили вертеп и козу для колядования. мы конешно уже большие дети, но традиции не умираюд! а потом мы еще съездили в кино на Аватар. чото по похмелью нас всех на такое хихи пробивало с этих синих чуваков))) мы и сами были довольно синие, да и остальные зрители после праздников выглядели не намного лучше чорд, ну от Дани я такого не ожидал!! они теперь начали массированую спаматаку на мой мобильный!!! и не впадлу им всем смски посылать. вот счас отключу телефон и фигвамвсем!
ладно, я так понял, кина не будет))) они меня в покое не оставят, надо капитулировать, как фельдмаршал Паулюс в кине Сталинград выходить с поднятыми руками, может сразу не кинут в сугроб *репетирует жалосливое литсо* прощайте, люди! я буду о вас помнить! *утираед скупую мушскую слезу и выключаед комп*
получил письмо от беты и не смог удержаться, чтоб не выложить до НГ. мой подарог ГПшникам. Ребята, хоть я уже не труфоннад, я вас люблю
С Новым годом и Рождеством! Приятного прочтения ибо ХЭ, как я и обещал))
9 глава.
читать дальшеВетер раскачивал за окном гирлянды из разноцветных фонариков, натянутых поперек улицы, и от этого по потолку плясали причудливые тени и световые пятна. Оливер лежал и бездумно наблюдал за их мельтешением. Рядом был Майк, теплый и расслабленный во сне, уютный и очень родной. Вуд уже очень давно ни с кем не делил постель, но даже тогда, когда он жил почти полтора года вместе с Ирвином, у него не было чувства, что это навсегда. А сейчас он без труда мог представить себя и Майка вот так же лежащих в кровати, обнявшихся, уставших после занятия любовью, и через двадцать, и через сорок лет. От этих мыслей в груди стало горячо и радостно. Оливер зажмурился, загоняя назад выступившие слезы, и поправил на Майке одеяло.
Когда Майку удалось, наконец, заставить замолчать и ворона, и Оливера, в тишине был слышен только звук их дыхания. Оливер и предположить не мог, что это настолько возбуждающе. Он чувствовал, как на вдохе расширяется грудная клетка нависшего над ним Майка и касается его груди, а на выдохе ощущал, как теплый воздух щекочет его лицо. Он потянулся за поцелуем, но Майк накрыл ладонью его губы: - Подожди, - шепнул он. Он помог Оливеру стянуть свитер, но, неожиданно, не дал снять его окончательно и обмотал вокруг запястий. Вуд мог бы без труда освободить руки, но не стал, принимая правила игры. Майку он готов был подчиняться с радостью. Майк был сильный и уверенный, требовательный и мягкий одновременно, и от этого у Оливера перехватило дыхание, и сердце начало стучать с перебоями. Он до сих пор не мог окончательно поверить в то, что теперь они вместе. - Лив, - произнес Майк неслышно, почти одними губами возле уха Оливера, и по телу прокатилась волна мурашек. – Лив… Оливер застонал и дернулся вверх, но Майк удержал его, надавливая на грудь горячей ладонью. - Шшш… Не спеши. - Я… я… - пробормотал Оливер, забывая, что хотел сказать, потому что рука Майка поползла вниз, задержалась на животе мимолетной лаской и накрыла уже расстегнутую ширинку. Это было невыносимо хорошо: так хорошо, что Оливер готов был кончить в ту же секунду, но одновременно этого было так мало! Он не помнил, на каком он свете, влажное горячее дыхание Майка обожгло шею, скользнуло по груди и животу, оставляя за собой быстро остывающий след. Майк стянул брюки Вуда с бедер, и тот охнул, когда его возбужденный член оказался на свободе. И в тот же момент ему снова стало тесно, и мокро, и горячо. Оливер вскрикнул, не в силах сдержаться, но ладонь Майка легла ему на губы, и он лизал и прикусывал пальцы, и Майк застонал ему в ответ. Оливер ощутил вибрацию его связок не только членом, но всем телом, до самых кончиков пальцев на ногах. В голове потемнело и вдруг взорвалось ослепительно белым, бедра сами собой толкнулись вверх. Он услышал, как закашлялся Майк, но не отстранился, а только придержал его, пока не проглотил все, до последней капли. Наверное, после этого они оба отключились, потому что следующее, что Оливер увидел, открыв глаза, это разноцветные световые пятнышки на потолке. Немного ныли запрокинутые за голову затекшие руки. Он освободил их от свитера и слегка подвигал ими, разминая. Во всем теле ощущалась приятная тяжесть и истома. Ему пришло в голову, что последний раз так хорошо в рождественскую ночь ему было еще в школе, когда он остался на каникулы в Хогвартсе, чтобы встретить праздники с Маркусом Флинтом. Тогда они еще не были парой, они просто просидели до утра возле очага с бутылкой вина, яблоками и печеньем. Оливер улыбнулся. Впервые воспоминания о Маркусе не причиняли боли, а вызывали нежность и легкую грусть. Это произошло благодаря Майку. Оливер прижался плотнее к горячему боку своего парня, ведь он теперь имел полное право называть его так, и потерся щекой о голое плечо. Майк чуть пошевелился и, не просыпаясь, обнял Вуда, утыкаясь лицом в его макушку. Теплое дыхание уютно щекотало затылок, и Оливер почувствовал себя счастливым. В следующий раз он проснулся под утро от того, что погас камин, и в комнате похолодало. Вуд осторожно высунул из-под одеяла руку и пошарил на тумбочке в поисках палочки. Ее там не обнаружилось. Вставать было лень, но Оливера уже ощутимо знобило, несмотря на горячее тело Майка рядом. Тяжело вздохнув, Вуд выбрался из постели и принялся перетряхивать сброшенную на пол одежду. Найдя палочку, он поднялся, подложил в камин дров и разжег их, шепотом пробормотав «Инсендио». Огонь вспыхнул, освещая комнату рыжими всполохами. Потревоженный ворон зашебуршился в своей клетке. Оливер поправил накинутую на нее мантию. Было бы ложью сказать, что эта птица не напоминала ему о его первом и единственном питомце: подарке Маркуса, Профессоре Снейпе, который пропал вместе с Флинтом. Но тогда ворона подарили Вуду, а сейчас дарил он сам. В этом он ощущал какую-то странную правильность, словно таким образом говорил Маркусу свое последнее «прощай». Оливеру стало интересно, что приготовил для него Майк. Он оглянулся на кровать, где Майк мирно спал, обхватив подушку. Стараясь не шуметь, Вуд натянул штаны, и, движимый любопытством, спустился в гостиную. Подсвечивая себе Люмосом, он нашел под ёлкой сверток от Майка. Нетерпеливо разорвав упаковку, он взглянул на подарок и, тихо охнув, сел на пол. История повторялась, сделав виток.
Сквозь шторы уже пробивались сиреневые утренние сумерки, а Оливер все сидел за столом в гостиной и смотрел на обгоревшие перчатки из рыжей кожи и лежащие рядом новые из темной, почти черной лоснящейся замши. Его отвлек дробный стук в стекло. Он встал и впустил в комнату маленького взъерошенного филина с чьим-то поздравлением в клюве. Оливер хотел уже было положить монетку в мешочек и отпустить птицу, но в последний момент остановился. Он достал перо, пергамент и снова сел за стол. Волшебные совы находят адресатов по их магии, которая разнится точно так же, как отпечатки пальцев. Оливер знал, что через несколько часов уставший филин принесет его письмо обратно, как уже было не раз, но ощущал потребность написать это. «Дорогой Маркус! Я встретил одного человека. Его зовут Майк. Я обратил на него внимание, потому что он напомнил мне тебя. А потом я узнал его лучше, влюбился и полюбил его всем сердцем. Он замечательный, хотя и совершенно на тебя не похож. Рядом с ним я снова чувствую себя счастливым. Я хочу прожить с ним всю оставшуюся жизнь. Я думаю, Майк тоже любит меня. Марк, где бы ты ни был, я никогда не забуду и не перестану любить тебя, но я продолжаю жить дальше. Надеюсь, ты порадовался бы за меня. Оливер». Свернув пергамент, Вуд вручил его сове и открыл окно. Филин взмахнул крыльями, и, взяв круто вверх, скрылся из вида. Оливер натянул новые перчатки и присел возле камина. Спать совсем не хотелось, а хотелось разбудить Майка и отправиться с ним куда-нибудь. Может быть, обратно в Шотландию, в Вуд-холл, поиграть в снежки, покататься на коньках по замерзшему озеру, подурачиться с маленькими племянниками. А может быть, побродить по рождественскому Лондону, поглазеть на нарядные витрины, послушать колядки, потолкаться в праздничной толпе на Трафальгарской площади. Лучше всего, конечно, было бы поиграть в квиддич. Прошло не так много времени после окончания сезона, а Вуд уже скучал по любимому занятию. Он жалел, что Майк пока не может летать, но верил, что если не в этом году, то в следующем точно, Майк сядет на метлу. Из спальни донесся какой-то шум. Оливер повернулся к лестнице и заинтересованно посмотрел наверх. Дверь отворилась, и на пороге показался Майк, замотанный в одеяло. На его плече сидел маленький филин, а в руках дрожал лист пергамента. Еще ничего не понимая, Оливер встал, стянул перчатки и шагнул ему навстречу. - Он принес мне это, - Майк протянул листок. И в этот момент Оливер узнал и сову, и свое письмо. - Но ведь я же не он… Или он?
Эпилог.
Покряхтывая и держась за поясницу, Теодор Перкинс спустился в больничный сад. От апрельской сырости его радикулит разыгрался не на шутку. Когда домашние средства перестали помогать, жена настояла, чтобы он отправился в Сент-Мунго. Дело и правда оказалось серьезным. На больничной койке пришлось проваляться почти неделю, прежде чем колдомедики разрешили Теодору вставать. Несмотря на ветреный пасмурный день, все скамейки были заняты. Он побродил по дорожкам, отыскивая, где сесть, и, в конце концов, пристроился на свободном местечке на одной из лавочек. Больные, сидевшие рядом, оживленно переговаривались и, казалось, чего-то ждали. Невдалеке крикнули: - Эй, ребята! Уже скоро, делайте погромче! Теодор увидел, как в открытом окне восьмого этажа появился ящик колдорадио, и кто-то закрутил ручки настройки. Через несколько минут на весь сквер разнеслось: - Привет, Сент-Мунго! Как вы там, парни? Готовы послушать Майка? Больные засмеялись и нестройно откликнулись: - Да! Да! - Тогда прочищайте ваши уши, сегодня я в Плимуте, и здесь «Соколы Сеннена» играют с «Осмингтонскими осами». Капитаны пожали друг другу руки, матч начинается. Как вы знаете, «Осы» восемнадцать раз побеждали в национальном первенстве и дважды становились полуфиналистами Кубка Европы. Сейчас у них молодой подающий надежды загонщик Колин Норби и весьма удачный дуэт охотников Джонса и Кларенса. Это дает «Осам» хорошие шансы на победу. Но и «Соколы» не намерены ударить в грязь лицом. Их нынешний состав один из самых сильных за последние пять лет. Перед выходом на поле ребята прокричали неофициальный девиз своей команды: «Давайте выиграем, а если не выйдет, давайте проломим пару голов». Готов поклясться, желтые полоски на униформе «Ос» поблекли от нехороших предчувствий. И, кажется, они начинают оправдываться. Охотник «Соколов» Саймон Тревор мощным ударом направил квофл нападающему Джону Иддсу и тот, изобразив Трансильванский Таран - а с его кулаками это, я вам скажу, поистине пугающее зрелище - очистил себе дорогу к кольцам противника и забил первый гол! «Осы» раздосадованы, они выстраиваются Ястребиной головой и движутся к воротам «Соколов». Помимо воли, Теодор начал прислушиваться к голосу комментатора. Он никогда не был квиддичным фанатом, но сейчас ловил каждое слово. Обстановка на поле как вживую стояла перед глазами. - Капитан «Соколов» дает команду своим загонщикам, и те Зеркальной защитой срезают нападающего «Ос» Кларенса. Строй распадается, и «Соколы» расстреливают бладжерами остальных охотников. Да, сегодня парни не настроены вести деликатную игру. Впрочем, как и всегда. Но ведь за это мы их и любим, не так ли? - Так! – загудел больничный сквер. - Похоже, ребята слишком увлеклись атакой. Колин Норби обходит слева эту кучу-малу и со своим квофлом оказывается в опасной близости от ворот «Соколов». Эй, парни, обернитесь! Да что же это такое? Прекращайте это избиение младенцев, у вас ворота открыты! Ничего, спокойно, господа больные, вам вредно волноваться! Рано впадать в панику и хвататься за сердце. Разве вы забыли, что кольца «Соколов» защищает лучший вратарь современности Оливер Вуд? Спору нет, удар Норби точен и силен, но наш Олли как молния бросается к центральному кольцу и перехватывает квофл. Болельщики «Ос» разочарованно жужжат. Вы слышите это, ребята? Оп-па! Пока «Осы» надеялись на своего фаворита и сражались с нашими загонщиками, Кит Саммерс забил еще один гол! «Соколы» ведут в счете двадцать - ноль! Так держать! Больные зааплодировали, и Тревор, забыв про радикулит, вместе со всеми радостно захлопал в ладоши. Но аплодисменты быстро стихли: люди не хотели пропустить хоть слово комментатора. Майк рассказывал об игре, и Тревор послушно замирал, ахал, сжимал кулаки и облегченно выдыхал. - «Осы» не дают скучать нашему вратарю. Целых два бладжера несутся к нему с разных сторон. Олли, берегись! Молодчина! Он не только увернулся от атаки, но и поймал квофл, посланный нападающим «Ос» Иддсом. Это уже двенадцатый гол, который Вуд не пропустил в свои ворота. Между тем, ловцы тоже не дремлют. Похоже, ловец «Ос» увидел снитч. Он стремительно пикирует в сторону штрафплощадки, но загонщик «Соколов» Барни Бэйнс посылает бладжер ему вслед. Защитники «Ос» пытаются перехватить мяч, но им это не удается. Ох, бедняга! Вот это ему досталось, надеюсь хоть кости целы! Ловец едва не слетает с метлы, только помощь товарищей спасает его от падения. А снитч снова потерян. Это настоящее разочарование для «Ос». При разгромном счете сто восемьдесят – тридцать, только поимка снитча спасет их от проигрыша. О да! А вот теперь и снитча им будет мало! «Соколы» сегодня в ударе. Молниеносная атака с двух сторон при отвлекающем маневре загонщиков, и два квофла один за другим оказываются в кольцах «Ос». Вот бы еще наш ловец не подкачал, но, будем честными, на Джейка Фишера мало надежды. Теодор понятия не имел, как играет этот Джейк Фишер, но вместе с соседями по скамейке озабоченно покивал головой. - «Осы» решают исправить счет и с новыми силами бросаются в атаку на ворота «Соколов». Наши охотники спешат на помощь вратарю. Нападающие «Ос» пасуют квофл друг другу, намереваясь запутать «Соколов», а их загонщики направляют бладжеры на наших игроков. Тем временем Вуд сосредоточенно ждет нападения на кольца. Вот Джонс совершает обманный пас и вместо Иддса отдает мяч Кларенсу, а в этот момент загонщик «Ос» делает Обратный отлет, отбивая бладжер себе за спину, и наши ребята не успевают перехватить. На бешеной скорости мяч мчится в сторону Оливера Вуда. Фух! Всем известно, что хотя Обратный отлет и является эффектным приемом, но с точностью удара возникают сложности. Вуду без труда удается увернуться от бладжера, но, вот беда, один квофл в ворота он таки пропускает. Счет становится двести – сорок. Что такое? Свисток! Судья останавливает матч. Ничего не понимаю! Вот черт, вы не поверите, ребята! Пока мы с замиранием сердца следили за атакой «Ос», их ловец тихонечко, почти не двигаясь с места, поймал снитч. Матч закончен. Готов поклясться, парню сейчас здорово влетит от капитана. Он, конечно, молодец и все такое, но надо было дать своей команде хоть немного увеличить счет, а так … ПОБЕДИЛИ «СОКОЛЫ СЕННЕНА» СО СЧЕТОМ ДВЕСТИ - СТО ДЕВЯНОСТО!!! С вами был Майк, привет из Плимута, до следующей игры! Колдорадио смолкло, но больные не спешили расходиться, обсуждая закончившийся матч. - А кто такой этот Майк? – спросил Теодор у усатого мужчины, сидящего рядом. - Да он просто местная легенда! Лежал здесь в Неизлечимых магических травмах, но сумел выписаться, несмотря на неснятое заклятие. Сейчас сопровождает повсюду «Соколов Сеннена». Руководство команды подарило ему оборудование, и он начал передавать репортажи для своих приятелей в Сент-Мунго, которым даже на улицу не выйти без разрешения, но стал так популярен, что вся больница собирается его послушать. Теодор покивал головой и отправился в приемный покой. Там он набрал дымолетного порошка и связался по каминной сети со своим начальством: - Мистер Блум? Это Перкинс из отдела экономических новостей. Нам все еще нужен спортивный комментатор? Я нашел отличного парня, вы не будете разочарованы.
*** Пронизывающий ветер задувал под мантию, и Оливер поежился. Лето в Эдинбурге не баловало теплом и хорошей погодой, но это не помешало собрать на сегодняшнюю игру целый стадион. «Соколы» снова выиграли, над трибунами еще не развеялась серебристая дымка, полчаса назад изображавшая символ команды – сокола с раскинутыми крыльями. Майк попросил подождать его на поле, но сам задерживался. С тех пор, как его пригласили работать на колдорадио, у них стало меньше времени друг на друга, но Оливер не мог сердиться, видя, сколько удовольствия и удовлетворения приносит Майку его дело. У ворот раздевалки показалась высокая плечистая фигура в темной мантии. Порыв ветра скинул капюшон, взъерошив отросшие волосы. Теперь Оливер знал, чье лицо он увидит, когда спадет заклятие, но это ничего не меняло. Две его любви воплотились в одном человеке, и Вуд был счастлив. Пусть Майк не ощущал себя Марком и не захотел менять свое имя, от этого Оливер не стал любить его меньше. - Привет! – прокричал Майк еще издали, привычно натягивая капюшон пониже. - И почему мы встречаемся именно здесь? – спросил его Вуд, когда он подошел ближе. - Потому что я хотел тебе кое-что показать. - Показывай, - Оливер был заинтригован. Майк протянул вперед руку: - Акцио метла! Через несколько мгновений в руке Майка оказался зажат новенький Нимбус. Оливер удивленно присвистнул. - Ну, что стоишь, давай полетаем! – крикнул Майк, оседлывая метлу. Вуд ошалело смотрел, как он рванул с места, быстро набирая высоту. Оливер, конечно, знал, что магия возвращается к Майку; недавно они вместе ходили выбирать ему волшебную палочку - но такого он все равно не ожидал. Наконец, сбросив оцепенение, он поднялся в воздух вслед за другом. Майк сделал несколько кругов около него, нетерпеливо ожидая, пока Вуд поднимется достаточно высоко. - Наперегонки? И они помчались, весело хохоча, как двое мальчишек.
все, теперь я точно ушел, иначе Веня грозится почитать, чего я тут пишу О_О надо ему темпа почистить на фсякий случай)) когда буду не знаю, похоже не очень скоро, но буду обязательно ибо у меня еще долги и вопще я без вас скучаю) всех целую ушел пить ох, моя бедная печень))
а я купил елку. правда вышло как всегда))) я долго выбирал, нашел такую симпатишную, пушистую(ну относительно))) уже иду расплачиваться, вдруг вижу стоит в самом углу нечто кривенькое, жалостливое, прям обнять и плакать разве я мог удержаться? вопщем это оказалась какая-то чернобыльско-альпийская елка))) она немного странного цвета и погнута в одну сторону, и ветки у нее все на этой стороне, и верхушка под углом 90 градусов)))) явно на ветру росла бедняшко)) ну я ее в угол поставил, так она очень даже ничошно смотрится, ага
а еще ко мне уже дети приходили колядовать не рановато ли? вот же жадное нынешнее поколение растет
а еще я сшил три костюма мальчиков-зайчиков) чепчик с ушками и комбез из простынки с волохатой грудью и хвостиком-пупочкой. в детсад, на утренник. детские размеры такие маленькие, аж умилительно)))
Данька из больницы выписался, всем передает привет. он даже успел у себя в школе поучавствовать в постановке Синей птицы. ему дали роль Молока, только слова урезали, типа он бы не успел выучить. ну он вышел там на сцену весь в бэлом, посветил мордой и ушел)))) мы ему похлопали втроем (его родители и я) он на полдороге к кулисам остановился и сделал нам страшные глаза и повертел пальцем у виска))) тогда ему еще похлопали, уже не только мы))))))
у Панча и Виталика все зашибись) видел их вчера, оба цветут и пахнут
еще я вчера кажется помирился с братом. я пока не понял, что точно это было, сегодня он опять собирался ко мне прийти поговорить. звизда фшоке
опять пью каждый день. неспицально, но так уж выходит. сегодня поили глинтвейном. все протащились, а мне не понравилось. перевод продукта, ага) я б лучше все ингридиенты по отдельности и вино холодным)
О! чуть не забыл! в пятницу у меня в маршрутке сумку сперли. денег там был децл, но самое обидное, что паспорт, ключи и открытки, которые я все никак не мог до почты донести(( ключи славабогу были еще у Даньки комплект, но все остальное придется восстанавливать(( ось така хуйня, малята(с)
но в целом жизнь прекрасна, до НГ осталось всего ничего, я подарки еще не всем приготовил, где буду отмечать тоже еще не решил, но все замечательно и здоровско
МОИ ДОРОГИЕ ЛЮБИМЫЕ ПЧ И ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ! Я ПОЗДРАВЛЯЮ ВАС С НАСТУПАЮЩИМИ ПРАЗДНИКАМИ, А ТЕХ, КТО КАТОЛИК И С ПРОШЕДШИМИ. ВСЕМ ЖЕЛАЮ СЧАСТЬЯ И УДАЧИ В НОВОМ ГОДУ. ВСЕХ ЛЮБЛЮ. ваш Ваня
заторчал от песни. люди, это же винцест по 4-му сезону, ну реально! не в курсе, на нее никто еще клип не сделал? и плевать что она из ОСТа Сумерков)) ролик с ютуба
текстHow can I decide what's right When you're clouding up my mind? I can't win You're losing fight All the time
Not gonna ever own what's mine When you're always taking sides But you won't take away my pride No, not this time Not this time
How did we get here? I used to know you so well How did we get here? Well, I think I know
The truth is hiding in your eyes And it's hanging on your tongue Just boiling in my blood But you think that I can't see What kind of man that you are If you're a man at all Well, I will figure this one out On my own (I'm screaming, "I love you so") On my own (My thoughts you can't decode)
How did we get here? I used to know you so well, yeah How did we get here? Well, I think I know
Do you see what we've done? We've gone and made such fools Of ourselves Do you see what we've done? We've gone and made such fools Of ourselves
How did we get here? I used to know you so well, yeah How did we get here? Well, I used to know you so well I think I know I think I know
There is something I see in you It might kill me I want it to be true
У меня никогда не будет того, что мне принадлежит, Потому что ты не можешь определиться, на чьей ты стороне, Но тебе не отнять мою гордость - Нет, не на сей раз, Не на сей раз.
Что с нами стало? Я ведь знал тебя так хорошо Что с нами стало? Что ж, я думаю,что знаю
Правда скрывается в твоих глазах И вертится на твоём языке, Кипя в моей крови. Неужели ты думаешь, что я не вижу, Что ты за человек, И человек ли ты вообще. Что ж, я выясню всё Сам (Я кричу: "Я так люблю тебя"), Про себя (Ты не расшифруешь мои мысли),
Что с нами стало? Я ведь знал тебя так хорошо, да Что с нами стало? Что ж, я думаю, что знаю
Видишь, что мы натворили? Мы больше не вместе, мы выставили дураками Самих себя. Вы видите то, что мы сделали? Мы взяли и выставили дураками Самих себя...
Что с нами стало? Я ведь знал тебя так хорошо, да Что с нами стало? Что ж, я ведь так хорошо тебя знал Я думаю, что знаю Я думаю, что знаю
Есть ещё кое-что, что я вижу в тебе, Это может убить меня, Я хочу, чтобы это было правдой.
ну и драббл в тему. я его еще тогда написал, как коду. но не выложил, потому что он мне не нравится. он до сих пор мне не очень, поэтому хочу критику. а то я понимаю, что надо лучше, но не вижу где
название: Детоксикация фандом: СПН пейринг: Дин/Сэм рейтинг: почти джен таймлайн: конец 4-й сезона, номер серии не помню, там где Сэма в бункере заперли дисклеймер: не мои Дин больше не может. Просто не может и все. Он слышит, как Сэм кричит, через все двери, через стены, через перекрытия, через чугун, через соль… Этот крик уже внутри, будто идет из самого Дина. Будто Дин снова в аду бьется на дыбе. Колеса медленно вращаются, выворачивая кости из суставов, вытягивая жилы, разрывая плоть… Дин больше не может. Если бы не внимательный жесткий взгляд Бобби, он бы уже упал на продавленную кушетку, сложился бы пополам, зажал голову между коленей, обхватил себя руками и завыл, чтобы только заглушить этот крик. Но он должен выглядеть спокойным. И Дин старается, напрягает мышцы лица, сжимает челюсти. Только прикусывает щеку изнутри. Во рту приторно-соленый вкус крови. Черт! Сэм пил кровь демона, этой сучки Руби! Перед глазами встает лицо Сэма, перепачканное красным. Это была не его кровь, а Дин тогда вдруг вспомнил, как кормил его, маленького, с ложки. Сэмми капризничал, и Дин, сам еще совсем мелкий, со злости не рассчитал силы и разбил ему ложкой губу. И мордаха Сэма точно так же была вся в крови… Дина тошнит. Он отворачивается и украдкой сплевывает в ладонь, сует руку в карман и вытирает о подкладку. Легче не становится. Сэм замолкает на минуту, Дин успевает выдохнуть, а потом Сэм снова кричит. Прости-прости-прости! Прости, Сэмми, я должен так поступить. Дин не знает, Сэм ли смотрит на него сэмовыми глазами, но он верит, что его брат еще там, за черными зрачками. Иначе, зачем тогда… всё? Какой смысл во всем без Сэма? Нет, Дин обязан верить. Ведь он знает своего брата, он бы заметил, если бы Сэм перестал быть Сэмом. Он же всегда был рядом, держал за руку, подставлял плечо… Он даже умер за него, хотя это было неправильно. Нельзя было оставлять Сэмми одного. Дьявольская сучка быстро взяла его в оборот. И это целиком вина Дина. Это Дин не научил его видеть подвох за ласковыми словами. А сейчас Сэм расплачивается за это и за свою доверчивость. Дину хочется надеяться, что у него будет возможность искупить свою вину перед братом. Когда проклятая демонская кровь потеряет свою силу. Вот только сейчас ничем не может помочь. Сэм кричит. Бобби матерится сквозь зубы и ворошит угли в камине погнутой кочергой. Любовь заставляет нас быть жестокими. Дин держится за подоконник, как за якорь. Если он отпустит его, то побежит в подвал и откроет дверь бункера… Потому что Дин сомневается, прав ли он. Потому что Дин боится, что это наказание. Наказание для Дина за его греховные мысли, за то, что он любит брата больше, чем должен… не так, как должен... А кричит Сэм, потому что Дину так больнее, в тысячу раз больнее, чем мучиться самому. Дин уже совсем пустой внутри от этого крика. От него осталась только оболочка, размытое отражение в оконном стекле. Но на это ему наплевать, лишь бы только Сэм снова стал собой. Чтобы можно было коснуться плечом плеча. Чтобы сказать «Сучка» и услышать в ответ беззлобное «Придурок». Чтобы они снова были на одной стороне, и можно было не бояться, что приказ папы однажды придется выполнить. Потому что Дин этого не сможет. Даже если Сэм будет смотреть на него черными как нефть глазами, Дин не сможет. Он может набить Сэму морду, может связать его, может запереть в железном бункере и, сцепив зубы, слушать, как Сэм воет от боли. Но убить брата у Дина рука не поднимется. Он лучше умрет сам, и ему будет уже наплевать на ангелов, демонов, и на весь мир. Но пока есть надежда, Дин верит, что все получится.
охуеваю от камментов к предыдущему посту но это так, отступление))
а я на самом деле становлюсь скорая писихиатричезкая помощь или скоро самому понадобится))) и еще у меня будет острое алкогольное отравление)) это ж я вчера токо пост про Панча написал, как звонит Виталик - я к тебе иду. ну ладно, иди. приходит с бутылкой перцовки - мне нужно с кем-то поговорить... ну блиииин.... ну водка-то для этого зачем?! короче, потащил я его к себе, не в квартире же родаков нажираться. ну и после долгих нудных хождений вокруг да около Виталик наконец раскололся. и сюрприз-сюрприз! поговорить он хотел на ту же тему, что и Панч я в камментах прочитал, что Панчу там рекомендуют самому подставиться. так вот у Панча с этим проблем никаких. с этим у них все норм. дело в Виталике. Панч уж очень хочет ...хм... равноправия)))) а Виталик стесняется, стремается и прочие комплексы. вот некоторые понять не могут, а это для пацана реально сложно на такое решиться. даже с любимым человеком. ну есть такой психологический барьер в мозгу)) мы долго с Виталиком эту тему обмусоливали со всех сторон. ну там по поводу стыда и все такое, он согласился что с тем кому доверяешь стыдиться нечего. осталось токо что типа а вдруг будет больно и неприятно. ну я спьяну и сдуру ляпнул: возьми для начала сам подрочи и попробуй. а этот сексуальный маньяг взял и принял совет к действию: заперся у меня в ванной я его наверно час не мог оттуда вынуть))) потом выходит такой типа просветленный и резко сваливает. а на улице ночь, холод, сугробы. а оно же вдупель пьяное. и я блин сижу и наяриваю ему на мобильный - ну мало ли, упадет в снег и нафег замерзнет еще ну вроде дошел, а потом мобилу выключил, сцуко. я уж не знаю, где они с Панчем место для траха нашли, оба ведь с родителями живут. но телефоны у обоих до сих пор не отвечают.
ладно, пойду поработаю, а потом к Даньке съезжу. если он у меня ноут не отберет, я еще появлюсь сегодня
вся глава целикомВ полдень мы выгрузились на вокзале в Симферополе. Несмотря на обычную вокзальную суету, здесь уже чувствовалась расслабленная курортная атмосфера. Но нам пока рано было расслабляться. Денег у нас в наличие имелось весьма ограниченное количество, поэтому такси и маршрутки были нам не по карману. Общественным транспортом: электричкой и автобусом до места мы добрались ближе к вечеру. Старый лиаз высадил нас на окраине большого села и, чихнув сиреневым выхлопом, свернув на развилке, порулил дальше. Обочины густо заросли ежевикой, дальше раскинулись поля, а еще дальше голубели невысокие Крымские горы. - И куда мы теперь? – задала Динка интересующий и меня тоже вопрос. - Вперед! – махнул рукой Лерик. Как-то незаметно командование нашей маленькой вольницей перешло к нему. И потому, что он был самым старшим, и потому, что знал дорогу, и потому, что в нем вдруг проявились черты лидера, и ему необидно было подчиняться. И мы пошагали вперед, но сначала до отвала наелись ежевики. Спелых ягод было еще мало, и за ними началась настоящая охота. Увидев среди листвы черную крупную ежевичину, мы все с воплями бросались к ней сквозь колючие заросли. Чаще побеждали или маленькая юркая Лизка или идущий напролом Лерик. Зато мы с Динкой оказались более внимательными и хитрыми, так что нам тоже досталось немало ягод. Исцарапанные и перепачканные ежевичным соком мы шли по дороге и глазели по сторонам. Горы незаметно подступали все ближе, тесня поля и сады. Они то стелились пологими рыжими склонами, то кучерявились лесом, то торчали из зеленых чащ крутыми сизыми уступами. Этот пейзаж настолько отличался от всего, что я когда-либо видел, что мне было сложно поверить в его реальность. Вот если бы со мной была Ольга, чтобы я мог спросить ее: «Гуляева, ты тоже это видишь?»… Но ее рядом не было, а Динка быстро устала от нереальной красоты и шла сосредоточенно передвигая ноги, Лизка скакала, словно молодой козлик и была еще слишком маленькой, а Лерика я почему-то стеснялся. Ну что бы он обо мне подумал после таких вопросов? Что у Ника не все дома? Может оно и недалеко от истины, но мне хотелось, чтобы он был обо мне лучшего мнения. Километра через три мы миновали небольшой поселок. «Теперь уже близко», - сказал Лерик. Горы подступили вплотную к дороге. Шоссе петляло, огибая их заросшие орешником склоны, которые начинались от самой обочины. Внезапно за очередным поворотом открылась солнечная долина. - Почти пришли! – радостно возвестил Лерик. – Нам туда! - Куда? – не понял я. - На ту гору, - указал он. Я проследил за направлением его руки и чуть не застонал от ужаса. Высоко над долиной торчали три скалистых мыса. - Ээээ… вверх? – уточнил я. - Ну да! – с энтузиазмом подтвердил Лерик. Динка оторвала взгляд от асфальта под ногами и тоже взглянула на гору. - Я не дойду! – покачала головой она. – Не сегодня. Я про себя подумал, что согласен с ней. С непривычки ноги гудели и болела спина от тяжести рюкзака. Вслух я однако ничего не сказал, не хотел выглядеть слабаком. Вот Лизка же не жаловалась, а у Лерика рюкзак вообще весит раза в три больше моего, и ничего - идет. - Не переживай, маська, - ласково сказал Лерик Динке. – Сейчас в татарском селе отдохнем, и у тебя второе дыхание откроется, вот увидишь. Прошагав еще с километр мы наконец свернули с шоссе в долину. Дома в поселке были сложены из желтого песчаника или серого туфа и нарядно поблескивали на солнце. Почти в каждом дворе завлекательно пахло мясом и сладостями, вывески приглашали посетить именно их кафе-чайхану. Глотая слюни, мы проходили мимо. Я уже ни на что не надеялся, как возле скромного дома на окраине мы остановились. Достархан был устроен в тени старой раскидистой акации. Хозяйка сама вышла принять у нас заказ. Учитывая нашу бедность, мы попросили по чебуреку и пахлаве. Женщина понимающе покивала и скрылась в помещении летней кухне. Через пару минут она принесла большой керамический чайник и пиалы. Мы удивленно уставились на нее – чаю мы не заказывали. - Это бесплатно, - улыбнулась татарка. – Пока еда готовится, выпейте горячего. Напиток благоухал так, что отказаться было невозможно. - Татарский чай, - со знанием дела пояснил Лерик, разливая по пиалам ароматную золотисто-зеленую жидкость. – Туда кладут крымский лимонник, который как раз и называют татар-чаем, чабрец, зверобой, мяту… Я потянул носом. В травах я не разбирался совершенно, но пахло божественно. На вкус оказалось еще лучше. Динка быстро выхлебала свой чай и уснула, растянувшись на подушках, непоседливая Лизка сунула свой любопытный нос на кухню, и, похоже, уже о чем-то ботала с хозяйкой, а мы с Лериком, не торопясь, смаковали каждый глоток. Усталость постепенно уходила, не хотелось никуда спешить, всякая суета казалась неоправданной. Я посматривал на вершины, проглядывающие сквозь ветви дерева, и восхождение на гору уже не так пугало меня. А потом Лизка, в сопровождении хозяйки принесла на большом блюде аппетитные чебуреки. Они вовсе не походили на жутковатые тощие пирожки, которыми торгуют в городе у вокзалов. Эти были здоровенные, румяные, исходящие мясным соком - настоящие чебуреки. Уже от одного взгляда на них у меня слюни потекли. Динка моментально проснулась и с кровожадным выражением ожидала, когда ей положат на тарелку ее порцию. - А я помогала рубить лук! – похвасталась Лизка. - Молодец, - похвалил ее я. Получилось неразборчиво, потому что мой рот был набит нежнейшей мясной начинкой. После таких чебуреков я мог только представлять, на что будет похожа пахлава в исполнении нашей гостеприимной хозяйки. И она не обманула наших ожиданий. Прозрачные листочки теста, пропитанные медом и щедро пересыпанные орехами, просто таяли во рту. А в сочетании с травяным чаем это была поистине… - Пища богов, - сказал Лерик, облизывая пальцы. - Угу, - бодро подтвердила Лизка, а Динка сыто кивнула. Пока допивали чай, я достал блокнот и набросал краевид: угол дома, изогнутое ветрами сливовое дерево, горные вершины. Когда появилась хозяйка, я с благодарностью вручил ей рисунок. Женщина восхищенно ахнула. Не скрою, мне это было очень приятно. Но пришла пора отправляться дальше. Мы тепло распрощались с доброй татаркой и тронулись в путь.
Тропа начиналась буквально за забором. Она выходила из села и шла прямо по голому склону, потом терялась из виду за деревьями. Мы бодро преодолели пологий открытый участок и вступили под лесную тень. Здесь дорога стала уже и более крутой. Мы вытянулись в цепочку и пошагали внимательно глядя под ноги. Никому не хотелось зацепиться за торчащий корень и пропахать тропу носом. Постепенно я начал уставать, все труднее становилось отрывать ноги от земли, сзади тяжело пыхтела Динка, впереди равномерно шагал Лерик, и только Лизка, казалось, не знала усталости. Она то отставала, заинтересовавшись чем-то, то обгоняла всех, то отбегала в стороны, чтобы сорвать какую-нибудь травку, отломить ветку, схватить камень… Энергия била из нее ключом. Я с завистью смотрел на нее и мысленно считал: «Раз-два, три-четыре…» Это помогало мне не сбиваться с шага. Вскоре и считать стало не нужно. Кровь шумно стучала в ушах, заглушая все остальные звуки. Закусив губу, я из последних сил переставлял ноги. Ну не мог я попросить об отдыхе, не мог! Когда мне начало казаться, что еще шаг – и я просто упаду, мы остановились. - Перекур! – объявил Лерик, плюхаясь на придорожный камень до блеска отполированный многими сотнями предыдущих отдыхающих. Лизка тут же вытащила сигареты и с удовольствием закурила, по тюремному пряча бычок в кулаке. Лерик тоже жадно затягивался, словно табачный дым ему был слаще воздуха. Этого я понять не мог. Мы с Динкой без сил упали возле камня прямо на землю и вытянули гудящие ноги. Я тяжело дышал, пытаясь успокоить выпрыгивающее из груди сердце и в то же время не демонстрировать так явно своей усталости. Зато Динка ничего не скрывала, и вид у нее был совершенно измочаленный. - Ничего, мася, - Лерик погладил ее по голове, убирая со лба прилипшую челку. – Уже почти половину подъема одолели. Еще чуть-чуть: и мы на месте. А ты не молчи, если совсем невмоготу, говори, мы будем останавливаться на отдых. Динка апатично кивнула, а я мысленно попросил ее останавливаться почаще.
Тропа, похоже, была бесконечной. За плотной завесой деревьев я не видел ни оставшейся внизу долины, ни вершин, к которым мы шли, и поэтому окончательно потерял всякие ориентиры. Только прелые листья и мелкие камушки под ногами и небольшие участки склона по обеим сторонам тропы, усеянные крупными и мелкими камнями. Кое-где попадались даже довольно внушительных размеров валуны, застрявшие между стволами, и я невольно втягивал голову в плечи, представляя, как этот кусок скалы несся по склону, сминая деревья, кроша более мелкие каменюки, оставляя в земле глубокие рытвины. Возле одного такого валуна Лерик вдруг остановился и сообщил, что здесь мы свернем на другую тропу. - Она более сложная, но, за то намного короче. Я так устал, что мне уже было все равно. Поначалу я вообще не мог понять, по каким признакам Лерик определяет, куда идти. Мне казалось, мы ломимся напрямик, без всякой дороги. Потом я начал различать под ногами узенькую едва заметную тропку, скорее старое русло высохшего ручья. Приходилось внимательно следить и за Лериком, и за дорожкой, чтобы случайно не уйти в сторону и не скатиться по крутому склону. Даже Лизка немного присмирела. Кое-где тропа забирала резко вверх, и нужно было карабкаться, цепляясь за ветки и торчащие корни. На одном из таких подъемов Динка безнадежно отстала, и Лерик забрал себе ее рюкзак, повесив его спереди, как мамочки носят ребенка. Господи, как я в тот момент завидовал Динке! Но я, естественно, даже вида не показывал, как устал, хотя мне казалось, что с каждым шагом в мой рюкзак неизвестная злая сила подкладывает по камушку. Я проклинал день и час, когда опрометчиво подписался на эту авантюру. В моей душе медленно, но верно закипала ненависть к Лерику, словно робот шагавшему впереди, к Лизке, не знающей усталости, к Динке, которой не надо притворяться сильной, потому что она девчонка. Я с нежностью вспоминал прозорливую Гуляеву, которая с самого начала скептически отнеслась к этой подозрительной затее. Занятый своими мрачными злобными мыслями, я не заметил, как уткнулся носом в лериковский рюкзак. - И чего мы встали? – недовольно пробурчал я, хотя в душе был рад передышке. - Сторожевая башня, - сказал Лерик, поворачиваясь и чуть не сшибая меня рюкзаком. – Еще минут пять – и мы пришли. - Какая еще башня? – я не видел вокруг никаких строений. - Вот эта, - показал Лерик. И вдруг я увидел ее. Сложенная из грубо обтесанных больших камней, густо оплетенная плющом, прямо в нескольких метрах от меня высилась полуразрушенная башня. Забыв об усталости, я сбросил на землю рюкзак и подбежал к развалинам. Мне хотелось потрогать камни руками, чтобы убедиться в их реальности. Задрав голову, я рассматривал узкие бойницы, следы от лестницы, углубления, где торчали балки перекрытий. А внутренним взором я видел караимских дозорных, внимательно следящих за дорогой, с луками и пращами наготове. - Пойдем! – позвал меня Лерик, выдергивая из грез. – Никуда она от тебя не денется. Я с сожалением натянул рюкзак и пошагал, поминутно оглядываясь, пока башня не скрылась в лесу. Со слов Лерика я помнил, что в конце пути мы должны выйти к роднику, поэтому, услышав журчание, невольно прибавил шагу. Вода, которую мы набрали в татарском селе, давно кончилась, и во рту у меня была настоящая пустыня. Внезапно журчание стихло, и я разочарованно остановился. - Последний рывок, - подтолкнул меня Лерик, и мы оказались на полянке возле руин крепостной стены. Такая же древняя, как и башня, стена спускалась по склону, отгораживая уступ с неглубокими нишами-пещерами. - Ух ты! – даже уставшая Динка не удержалась от восклицания. - Бросайте поклажу, айда к роднику, - Лерик первым показал пример, и сняв Динкин и свой рюкзаки, свернул в заросли. Пару минут мы продирались по узенькой тропинке среди высоченной травы и каких-то кустарников, пока не вышли к роднику. Здесь было прохладно. Из темного низкого грота тянуло сыростью, в ложе из камней струилась вода. Мы напились, умылись, наполнили бутылки. Чистая ледяная родниковая вода сотворила чудо. Я словно заново родился. Пройденный путь показался мне не таким уж длинным и трудным. Я был готов к новым подвигам.
Мы вернулись к нашим вещам и по каменным уступам-ступеням выбрались наверх. - И где мы будем ночевать? – спросил я, оглядываясь. Мы стояли посреди выгибающегося небольшим горбом травянистого плато, с одной стороны его ограничивали заросли кустов и деревьев. Тропа огибала их и уходила вглубь территории с другой стороны мыса, вдоль обрыва. Конец мыса тоже зарос деревьями. Ничего похожего на жилье, хотя бы шалаша, я не видел. Я подумал, что, возможно, этой ночью нам придется спать под открытым небом, и от этой мысли мне стало немного не по себе. Не то, чтобы я боялся непогоды, небо было ясным, или диких зверей, вряд ли здесь водились хищники страшнее зайцев и ежиков, но я еще никогда не спал на дикой природе, и мне было жутковато. После всех приключений, которые пережили мы с Гуляевой, я не считал себя изнеженным домашним мальчиком, но это даже для меня было слишком. - Эй, идите сюда! – вдруг раздался откуда-то крик Лизки. - Ну вот, - рассмеялся Лерик, - Я хотел устроить сюрприз, а эта проныра уже все сама отыскала… - Что отыскала? – заинтересовались мы с Динкой. - Пещеру, где я планировал остановиться. - Где? – мы завертели головами, не обнаруживая ни пещеры, ни Лизки. Лерик поманил нас за собой, и мы пошли по тропе вперед, пока не уперлись в обрыв. - Ну и где? – растерянно спросил я. - Здесь! – радостно разулыбался Лерик. – Прямо под нами. - И как нам туда попасть? Я ухватился за ствол одинокого дерева и заглянул вниз. Подо мной в стене зияло отверстие входа. От обрыва его отделяла небольшая площадка. Присмотревшись, я понял, что к ней ведут несколько невысоких уступов, как ступени вдоль края мыса. - Э-ге-гей! – крикнула Лизка, высовываясь из пещеры, и я чуть не хряпнулся вниз, от неожиданности выпустив ствол дерева. Меня спасли Динка и Лерик, успев ухватить за рюкзак.
Пещера явно была приспособлена для жилья, даже можно сказать обжита. Небольшое пространство примерно три на три метра разделялось на две зоны. Справа от входа было углубление вроде алькова, выложенное толстым слоем сена. Напротив спального места под стеной лежал сухой ствол дерева с вытертыми от частого сидения участками. Слева от входа горка пепла и закопченная стена обозначали место очага. Мы принялись обустраиваться в своем новом жилище. - А сено бы стоило перетрясти, - заметил Лерик. – Там могут оказаться мыши. Динка вознамерилась было завизжать, а Лизка с радостным воплем: «Ой, мышки!» кинулась разгребать сено. Слава богу, никакой живности там не обнаружилось, и бедная девочка даже расстроилась. Потом мы с Динкой принялись делить спальные места. Сразу было решено, что дальше всех от входа будет Лизка в своем синем в горошек спальнике. Так как во сне она брыкается, возле нее ляжет Лерик, как самый выносливый. За оставшиеся два места мы с Динкой поругались. Почему-то нам обоим хотелось лежать с краю. Сам Лерик, который в это время вычищал пепел и строил из камней новый очаг, обиженно проворчал: - Блин, от меня что, так воняет, что рядом со мной спать противно? - Я буду рядом с тобой спать, мне не противно! – заявила Лизка, падая ему на спину и повисая на плечах. - Моя ж ты радость, в ухо не ори, - умилился Лерик, обнимая ее за голову. – Ты на вокзале под платформой ночевала, после этого уже ничего не противно. - Ладно, ложись, где хочешь, - буркнул я Динке, устыдившись.
Пока мы возились в пещере, наступили сумерки. Лерик отлучился на полчаса и возвратился с охапкой хвороста. Он откинул в сторону кусок клеенки, которым мы занавесили вход, и разжег очаг. Я внимательно наблюдал, как он сначала сложил горкой тоненькие веточки, затем над ними шалашом более толстые. Тонкие загорелись со второй спички, и Лерик, наклонившись к самому очагу, принялся осторожно дуть на них, стараясь увеличить пламя. Я запоминал его действия в надежде освоить эту премудрость. Когда огонь охватил дрова, мы установили над ним котел с водой, чтобы сварить кашу. Желая доказать свою небесполезность в хозяйстве поваром вызвался быть я. Овсянка точно была мне по силам. Я всыпал в кипящую воду несколько горстей хлопьев, посолил и принялся открывать баночку с мясным паштетом из натовского пайка. Вскоре каша заблагоухала так, что у всех слюнки потекли. - Есть тут кто живой? – вдруг раздалось снаружи, и в пещеру заглянул молодой человек хиповской наружности. Это был самый веснушчатый парень, которого мне доводилось встречать в своей жизни. Крупные яркие пятнышки покрывали все видимые участки его тела. Темно-рыжие волосы были перехвачены плетеной кожаной полоской, на груди висело несколько рядов бус, сделанных частично из бисера, частично из подручного материала, типа ягод, разнообразных косточек и даже раскрашенных макаронин. - Привет! – поздоровались мы. - Приятного аппетита, - пожелал нам гость и представился: - Я – Витя Харьковский. Новенькие? Мы рассказали, кто мы и откуда и предложили Вите поужинать вместе с нами. Он сразу согласился, достал из-за пазухи алюминиевую миску и отстегнул с цепочки для ключей столовую ложку. - Все свое ношу с собой, - гордо пояснил он в ответ на наши взгляды. Во время еды Витя травил байки, а Лерик расспрашивал его о каких-то общих знакомых. То ли каша и вправду получилась вкусная, то ли просто на свежем воздухе у всех разыгрался аппетит, но только смели ее в одно мгновение. Витя старательно облизал миску, ложку и откуда-то достал большую закопченную кружку. - Не так быстро, - засмеялся Лерик. – Сначала помоем котел, потом будем делать чай. - У вас всего один котел? – изумился Витя. – Непорядок! Я сейчас. Мы не успели ничего ни сказать, ни сделать, как парень подорвался с места и исчез. Мы помыли посуду остатками воды и вяло пререкались, кому идти на родник. После сытного ужина усталость навалилась такая, что все были согласны остаться без чая, но никуда не двигаться. И тут снова появился Витя. - Вот! – он продемонстрировал нам древний, изрядно помятый латунный чайник. – Котла не нашлось, но для чая – самое то! Я и воды набрал. - Волшебник! – ахнула Динка. - И еще вот, - польщено улыбнулся Витя и протянул пучок какой-то травы. - О, лимонник! – обрадовался Лерик. – Спасибо! Но чтобы отблагодарить гостя, мы заварили не лимонник, а настоящий черный чай, который на горе был в дефиците. Витя жмурился от удовольствия и аккуратно прихлебывал кипяток, держа кружку обернутыми в рукава рубашки ладонями. - Чуть не забыл! – воскликнул Витя, когда уходил. – Я ж вам еще фонарик принес. Он вытащил из кармана штукенцию, в которой я не с первого взгляда опознал фонарь. Это было странное устройство, работающее без батарейки. Надо было постоянно сжимать кулак, чтобы заставить крутиться моторчик, производящий электричество. - Ценная вещь. Ребята из Воронежа оставили,- заявил Витя и добавил на прощанье: – Пещеру протопите, ночи сейчас холодные.
От протапливания пещера наполнилась едким дымом, но в ней стало заметно теплее. Внизу, над полом, воздух был свежее, и мы старались не поднимать головы, когда укладывались спать на распределенные места. Я нашел удобный выступ камня и пристроил на нем свои очки, свернул в валик ветровку и укутался в свою половину одеяла, отвоевав ее у Динки. На упругой сенной подстилке лежать было даже удобнее, чем на жестких вагонных полках, как в последние две ночи, уставшее тело требовало покоя, и я быстро начал погружаться в сон. Перед глазами калейдоскопом мелькали ночные огни станций, горы, картинки прошедшего дня, языки пламени… Окружавшая меня тишина нарушалась только сопением ребят, потрескиванием остывающих в очаге углей и шуршанием клеенки на сквозняке. Внезапно громко заиграла музыка, показавшаяся мне громом среди ночи. Это зазвонил мой мобильный. Я сел, судорожно соображая, куда его засунул, и пытаясь унять сердцебиение. Наконец я понял, где его искать, вытащил телефон из рюкзака и нажал кнопку, даже не глядя на экран. - Привет, Ники! – заорал мне в ухо телефон голосом Гуляевой. – Как ты там? Вы уже доехали? А я уже дома! Мы тут с Вичей, с Вадиком, с Анькой, ну, в общем, со всеми нашими сидим. Я им сказала, что ты в Крыму, ребята тебе привет передают! - Ага, им тоже… - прохрипел я, туго соображая спросонья. – Оль, у тебя-то все нормально? Мобильный вдруг оглушительно пискнул. Я отнял трубку от уха: на экране мигал значок разряженной батареи. - Оль, передай моим, что у меня все хорошо, пусть меня не ждут в ближайшем времени и за меня не беспокоятся, - зачастил я, перебивая начавшую что-то отвечать Гуляеву. – Батарея садится, я потом перезвоню! - Ладно, Николенька, я тебя люблю, зво… Батарея окончательно сдохла, и телефон выключился. Я посмотрел на ставший бесполезным аппарат и убрал его назад в рюкзак. «Последняя моя связь с прежней жизнью оборвалась» - пафосно подумал я и заснул.
а это уже я сам! блиииин, как же я соскучился!!!! на лицо явная инетернет-зависимость
а вчера ночью мы с Панчем уговорили на двоих бутылку водки. в качестве закуски у нас был мед и черный хлеб. только не ржите сразу - у Панча очередная жЫзненная трагедь) когда он позвонил мне в дверь в полпервого и один, без Виталика, я сразу заподозрил неладное. а когда он из-за пазухи достал бутылку и банку с медом, я уже понял - надо подставлять жЫледку)))) ну короче у пацана беда на любовном фронте. не, вы не поняли, Виталик его любит, поэтому я наверно неправильно выразился - на сексуальном фронте))) вопщем, Виталик Панчу не дает. не хочет быть боттомом и усё)))) Панч его и так и эдак обхаживал - фигушки. все остальное пожалусто, а это - дуля с маком. ну и в результате - водка с медом и что я тут мог насоветовать? набраться терпения разве что)) ну и пожалеть бедолашного)))
зато мне еще полбанки меда осталось на утро. мы его потом с Данькой ели в больнице. ухавозили всю его пижаму понтовую))) мед вкусный был, гречишный, с горчинкой
Это не Ваня, это - Даня. Если Ванька не врет, то вы меня знаете Ванька сейчас на работе, а я лежу в больнице и мне ужасно скучно. Я уже больше не могу смотреть телевизор и читать. Я бы позвонил, но уже выговорил все деньги на мобиле. Когда-то летом Ванька дал мне пароль от своего аккаунта, но я им не пользовался до нынешнего момента. А сейчас я не выдержал. Я, конечно, не стану читать его почту и сообщения, тем более, что не очень разбираюсь в здешней навигации Зато я посмотрел в Ванькином профиле, у него почти 400 постоянных читателей. Это аналог друзей? Может быть кто-то, хоть один человек из этих 400 пообщается со мной пока я не умер от скуки? С надеждой, Богдан.
всем привет! я очень извиняюсь перед теми, кто за меня беспокоится. неделя выдалась та еще. натуральный предновогодний пиздец. сразу у меня наебнулся монитор. потом и мой верный эмпэтришник откинул коньки. потом я уронил телефон в снег и на нем тоже экран сдох. а потом самое говняное - Данька заболел, серьезно. лежит в больнице с воспалением легких. короче, полная жопа у меня счас. когда и как я смогу в инете появляться даже не знаю. ужасно соскучился((( не забывайте меня, а то я совсем расстроюсь(
читать дальшеКогда я продрал глаза и нацепил на нос очки, нашарив их возле матраса, было уже за полдень. Лерик расхаживал по комнате, откусывая от целого батона и запивая это своим знаменитым кофе из вторяков. - Хочешь в Крым? – спросил он меня. - Хочу, - ответил я, даже не раздумывая. Я никогда не был в Крыму, но после рассказов Добермана, Кати, Гриши, да и вчерашних ночных баек самого Лерика мне очень хотелось там побывать. - Тогда поехали, - жизнерадостно заявил Лерик. - Что, вот так просто? – я сел на матрасе и недоуменно посмотрел на него. - А что тут сложного? Купим билеты и поедем. - Может ты забыл, - я криво усмехнулся, - Но денег-то как раз у меня и нет. - Я разве сказал, что ты едешь за свой счет? Камон, бой, проснись и пой! Ты ж в курсе, что у нас карлы сидят в городе? И ни одно заведение их уже брать не согласно. Вот Алла нашла спонсоров, чтоб вывезти детишечек на оздоровление в Крым. Так что мы все: я, Катька, Кукины, все берем по парочке карлов и прыгаем в поезд. Ну а я еще могу взять в нагрузку вас с Гуляевой, если вы согласны. Вы согласны? - Конечно!
Ольга восприняла предложение без особого энтузиазма, но я подумал, что это из-за разгромленной комнаты. Она как раз подбирала с пола испорченные тюбики краски, когда я сообщил ей о возможной поездке. - Хорошо, - кисло отозвалась Гуляева, отковыривая от половицы присохший кармин. – Нахаляву в Крым это круто. - Это конечно не отдых у моря, - сказал я, опускаясь на колени, чтобы ей помочь. – Лера сказал, что повезет нас в горы. Мы там будем в пещере жить, правда, прикольно? - Как неандертальцы? - Чего сразу как неандертальцы? Может, как австралопитеки? - Один хрен, и те, и те вымерли… - Гуляева, счас каак дам… больно! Вымрешь заранее, не переселяясь в пещеру. - Молчал бы уж, шмакадявка. То, что Ольга втянулась в нашу привычную перебранку, меня успокоило. Значит, с ней все будет в порядке. - Оль, ну чего, в самом деле? Это ж классно! Тем более, - я ткнул в надпись на стене. – Обстоятельства сами нас подталкивают. Я чувствовал себя странно. Впервые я подбивал Гуляеву на авантюру, а не наоборот. Хотя я сам ощущал некоторые опасения перед поездкой, но показывать их не имел права. Я излучал бодрость, оптимизм и уверенность в завтрашнем дне. Похоже, даже чрезмерные, потому что Гуляева начала на меня коситься с подозрением. - Откуда столько энтузиазма? - Откуда столько пессимизма? - Ладно, ладно, уговорил! – засмеялась Ольга. – А кто еще едет? - Насколько я знаю: я, ты, Лерик и Лизка-Бычок.
В тот же вечер уезжали в Крым Кукины. Катастрофа нарисовала маркером на дверях жутковатую картину с общим смыслом «Не влезай – убьет!», а Гриша разнес знакомым на хранение все более-менее ценные вещи. Нам было завещано до нашего отъезда следить за чистотой и порядком. Мы с легкой душой пообещали, тем более, что уезжать собирались на следующий день. Едва Гриша, Катастрофа, Игорек-Кися и Анька-Кузнечик, обвешавшись рюкзаками, отбыли на вокзал, Лерик подмигнул нам, потер руки и с видом первооткрывателя отправился в Кукинскую комнату. Главным ее достоинством безусловно была огромная софа, старинная, обитая зеленым плюшем, с жесткими цилиндрическими валиками. Учитывая плачевное состояние нашей комнаты, мы ни минуты не колебались, когда Лерик предложил эту ночь спать в цивильных условиях, на «шикарной антикварной мебели». Необъятные размеры ложа позволяли нам троим устроиться на нем с поистине королевским комфортом. При желании там хватило бы места еще паре человек, но мы не собирались никого приглашать. По виду Ольги, я мог предположить, что она бы с удовольствием обошлась бы и без Лерика, но, так как именно он первый предложил занять комнату Кукиных, выгонять его было неудобно. Готовясь к отъезду, я перебрал свои вещи. Шмоток у меня было немного, а тех, что годились к использованию в походных условиях и того меньше. Я сложил их в рюкзак и даже порадовался, что мне придется так мало нести. Честно говоря, как абсолютно городской человек, я совершенно не представлял, что нас может ждать на природе. Похоже, Гуляева была готова к поездке еще меньше. Она раскрыла свою сумку и с сомнением озирала свое имущество. Из всей своей одежды она могла пожертвовать только старой майкой, в которой обычно спала, растянувшимся после стирки свитером и одними джинсами. - Не жмись, - заявил я, выуживая из ее сумки толстовку, - Ты ее за пятьдесят копеек на секонде купила, еще найдешь. И штаны эти рубля три стоили, тоже не жалко. А этой майке вообще ничего не сделается, ты ее носишь, сколько тебя знаю… Гуляева жалобными глазами провожала отложенные мной вещи. Потом с тяжелым вздохом принялась сортировать свою объемистую косметичку. Получалось, что даже в походе она никак не могла обойтись без набора теней, тонального крема и пудры, двух карандашей для глаз, помады четырех цветов, маскировочного карандаша и коробочки румян. Под моим осуждающим взглядом она положила почти все обратно, но с карандашом для подводки и двумя помадами отказалась расставаться категорически. Это меня вполне устраивало. Друзей, у которых можно было оставить сумки на хранения, как у Кукина, у нас не было. Мы прикинули, во сколько обойдутся две недели в камере хранения на вокзале, и решили, что это приемлемая сумма. Впрочем, у нас не было и ее. Другого выхода не оставалось, и я, скрепя сердце, позвонил бабушке. Вы не думайте, она не последние копейки из своей пенсии мне присылала. Мой отец развелся с мамой, когда мне было десять, уехал в Штаты, и с тех пор перечислял алименты на мой счет. До восемнадцатилетия я не мог распоряжаться им сам, да и, живя дома, не слишком-то нуждался в деньгах. Вот там и накопилась вполне приличная сумма, из которой бабушка обещала класть мне на карточку понемногу каждый месяц. До срока оставалось еще два дня, но ждать уже не было времени. Выслушав положенную долю нотаций, я заверил бабулю, что у меня все идет отлично и получил обещание прислать деньги. Вот теперь все действительно стало отлично.
- Слушай, мне тут одна гениальная идея в голову пришла! – воскликнул Лерик, увидев мои фотки, не пригодившиеся при поступлении. Он ловко отчекрыжил Ольгиными маникюрными ножничками одну штуку и унесся с воплем: - Сиди здесь, никуда не уходи! Через полчаса он прискакал, сияя как новый гривенник, и вручил мне синюю книжицу с надписью «Единый билет». В ней была вклеена моя фотография, и указывалось, что я являюсь воспитанником приюта ДОС и в этом статусе могу беспрепятственно проходить на развлекательные мероприятия, в театры, кинотеатры и цирк, а также бесплатно пользоваться общественным транспортом и получать пятидесятипроцентную скидку на железнодорожные и авиабилеты. - Вау! – восхищенно выдохнул я. – Спасибо! - Да фигня, - ответил Лерик с гордой улыбкой. – Теперь сэкономим на тебе и на Лизке. Ну что, пошли в кассы? - Сейчас, только Гуляеву найду. Ольга обнаружилась в кухне. Она с мрачным видом сидела на подоконнике и пила свой чай, который больше напоминал чифир. В последние дни она частенько была не в духе, и я в принципе мог ее понять. Я давно уже собирался сесть и поговорить с ней по душам, но все не находилось времени или обстоятельства не позволяли. Глядя на кислую Ольгину физиономию, я решил, что сегодня обязательно это сделаю. Идти с нами Гуляева отказалась наотрез. Она сказала, что плохо себя чувствует, хочет полежать, и вообще. Я, конечно, мог бы поканючить, подергать ее, поупрашивать, и она бы, в конце концов, согласилась, но я не стал. Ну не хочет и не надо. Мы и так слишком долго были, как попугаи-неразлучники. Если ей нужно немного отдохнуть от моей компании, я не обижаюсь. Зато Лерика, похоже, мое общество вполне устраивало. Он необидно обзывал меня «горячим эстонским парнем» за мою внешность и темперамент, шутил, смеялся, рассказывал анекдоты. Мне с ним было легко и ненапряжно. Лерика вообще все на Базарке знали и любили за его веселый, общительный, жизнерадостный характер. Если честно, мне даже льстило, что он именно меня выбрал себе в приятели. За день мы много чего успели. Не только купили билеты, но еще получили в одной благотворительной организации пару спальников и теплые вещи для Лизки, а на складе христианской общины нам по записке Аллы выдали мешок овсянки и коробку со списанными натовскими сухпайками. Движимые любопытством, мы в ближайшем дворе присели на лавочку и вытащили один. Это оказалась запаянная в целлофан жестянка. - А ничего, что оно списанное? – поинтересовался я. - Фигня, - ответил Лерик своим любимым словечком. – Я такие уже видел. Эти пайки на двадцать лет хранения рассчитаны, но на всякий случай НАТО их каждые пять лет меняет. Так что все пучком. Жрать хочешь? - Хочу, - признался я. Лерик расковырял целлофан и открыл жестяную коробку. В ней оказалась целая куча маленьких консервных баночек, пластиковый пенальчик и что-то в непрозрачной упаковке. - Галеты, - ткнул в нее Лерик. Потом показал на пенальчик: - Аптечка. В старых пайках еще презервативы и сигареты были, но сейчас их чего-то перестали класть. Жмоты! – хохотнул он. Я зубами разорвал обертку и вытащил галеты – нечто среднее между печеньем и тостами, похожие на прессованные отрубные хлебцы из магазина здоровой пищи. На вкус они были… вообще без вкуса. - Ты с чем, с джемом или мясным паштетом? – спросил Лерик, изучая баночки консервов. - И с тем и с другим, - решил я обнаглеть. - Ты, кстати, не усердствуй, - предупредил Лерик, глядя как я наминаю галеты, зачерпывая ими поочередно то из одной, то из второй банки. – Эта хрень в желудке разбухает, типо как собачий корм. Сразу вроде и съел всего ничего, а потом такое чувство, словно полкастрюли в одно рыло схомячил. - Хорошо, - отозвался я, слизывая вкуснейший клубничный джем. - Ты что, все варенье сожрал? – возмутился Лерик, увидев, как я вычищаю пальцем остатки. Я даже не успел ничего сообразить, как он схватил меня за руку, притянул к себе и быстро облизал мой палец. Я только сглотнул, а он уже выпустил палец изо рта и сморщился: - Клубника! А, ладно, не жалко, клубнику не люблю. И как ни в чем не бывало принялся за паштет. Я тоже сделал вид, что ничего не произошло, но чувствовал себя при этом очень странно. Я заглянул в баночку, на дне еще оставалось чуть-чуть джема, но я выбросил ее в урну. Лерик что-то начал рассказывать с набитым ртом, это было ужасно смешно, я незаметно вытер палец об рубашку и постарался обо всем забыть. До вечера мы еще занимались тем, что пытались добыть нам недостающие два спальника, но не преуспели в этом. Я уже хотел упаковать в рюкзак свой мягонький пушистый плед, но Ольга категорически воспротивилась. На какой-то распродаже мы с Гуляевой по случаю купили себе набор из двух штук и поделили. Ей достался бежевый, а мне зеленый. Пледы были легкие и теплые, но для походных условий конечно не особо подходили. Но если уж ничего другого не оставалось, я готов был им пожертвовать. Мы с Ольгой орали друг на друга и тянули плед каждый в свою сторону. В этот момент появился Лерик, нагруженный двумя одеялами, и проблема решилась сама собой. Довольная Гуляева отобрала у меня плед и упихала его обратно в общую сумку.
Не было никакой необходимости ложиться пораньше, но я отчего-то просто валился с ног. Поэтому я пожелал всем спокойной ночи и устроился на огромной кукинской софе. Сквозь сон я слышал, как ходили по комнате, собираясь, Лерик и Гуляева, как заглянула Сергеева и попросила приютить на ночь свою подругу, как потом Гуляева укладывалась спать. Я пытался отвоевать себе место посередине, но Ольга ревниво отпихала меня к стенке. Уже совсем почти уснув, я слышал, как за шкафом, там, где у Кукиных была «гостиная», о чем-то тихо разговаривали Катина подруга и Лерик, и как после скрипел размеренно дряхлый диванчик.
*** Я проснулся от того, что мне было тяжело, жарко и нечем дышать. Выяснилось, что это Лерик буквально впечатал меня в стену да еще и придавил сверху своими руками и ногами. Гуляева спокойно сопела на краю софы. Странно, я точно помнил, что она засыпала лежа посередине. Кое-как выкарабкавшись, я поплелся умываться. На кухне чаевничали Катя Сергеева и ее подруга. Я невольно засмотрелся. Девушка была красива богатой славянской красой, как купчихи на картинах Кустодиева. Мимо такой девушки не один мужчина не прошел бы равнодушно, даже несмотря на то, что сейчас в моде были совсем другие эталоны женской привлекательности. - Доброе утро! – махнула мне Катя. – Галка, познакомься, это Ник. Я смущенно кивнул. - Ник, это моя подруга Галина. - Очень приятно, - выдавил из себя я, чувствуя, как щеки и уши пылают огнем. - Какой милый мальчик, - глубоким грудным голосом тихо произнесла Галина, наклонившись к Кате, и уже громче добавила: - Выпьешь с нами чаю? - Нет, спасибо, - пропищал я внезапно севшим голосом, и, окончательно смутившись, сбежал.
Наш поезд в Крым отправлялся вечером, поэтому мы с Гуляевой решили заранее пойти на вокзал и сдать нашу общую сумку в камеру хранения, чтобы потом не тащить лишний груз. Вокзал всегда привлекал меня своей атмосферой. Суета, встречи, расставания, предвкушение чего-то нового, ожидание приключений… Я не мог уже дождаться, чтобы сесть в поезд и отправиться в неведомые дали. Под кожей зудели невидимые мурашки нетерпения. Щелкнуло табло, привлекая мое внимание. - О! Смотри-ка! Через полчаса отправление поезда на родину. Где-то тут бегут наши земляки, опоздать бояться, - я рассмеялся и обернулся к Ольге. Она глядела на табло, прикусив губу, со странным выражением на лице, которое я никак не мог понять. - Эй! Гуляева, ты чего? Пойдем уже, - я легонько дернул ее за руку. Она обернулась ко мне. В глазах дрожали слезы. - Ник! Николенька! Не хочу ни в какой Крым, домой хочу! – пролепетала она совсем по-детски. – Устала я от всего этого, не могу больше, не могу! Надоела мне эта дурацкая жизнь, хочу домой! Я не знал, что сказать. В кармане лежали деньги, снятые мной с карточки сегодня утром. Их как раз хватало на один билет и даже чуть-чуть оставалось. Я вынул их и протянул Ольге. Она несколько мгновений неверяще переводила взгляд с денег на мое лицо, а потом крепко обняла меня и поцеловала, пачкая помадой и растекшейся тушью. После этого она схватила деньги и рванула к кассам. Я пошел следом. Пока я доплелся до места, расталкивая пассажиров увесистой сумкой, Гуляева уже выбиралась из очереди, победно сжимая в руке билет. - Давай скорее, - замахала она, - поезд вот-вот отправится! Я ускорился насколько мог, и мы вместе выбежали на перрон. Нам повезло, что нужный вагон был совсем рядом. Ольга вскочила на подножку, я подал ей сумку и вдруг осознал: мой друг меня покидает. Целый большой кусок моей жизни подходит к концу. Я остаюсь один, и что ждет меня впереди неизвестно. Что бы ни случилось потом, хорошее или не очень, мы уже никогда не будем прежними. - А как же твой рюкзак? – спросил я растерянно. - Бог с ним, там ничего ценного, - ответила Ольга. Она радостно улыбалась сквозь слезы. Она уже была не здесь, со мной, она мысленно была дома. Поезд тронулся, и Гуляева шагнула выше по ступенькам. - Созвонимся! – крикнула она. Я кивнул, потому что не мог произнести ни слова из-за комка в горле. Состав скрылся из вида, опустевший перрон снова начал заполняться людьми, а я все стоял и стоял. Наконец, какая-то бабулька проехала увесистой тележкой мне по ноге и вырвала меня из этого странного оцепенения. Я помотал головой, словно хотел встряхнуться после тяжелого сна, и отправился обратно на Базарку.
Лерик воспринял новость довольно спокойно. Это и не удивительно, ведь Гуляева не была его другом. Почему-то мне стало ужасно обидно. Я ушел в комнату, вытряхнул содержимое Ольгиного рюкзака на софу и задумался. С этим надо было что-то делать. Свитер, толстовку и полотенце я забрал себе, остальные вещи мне не подходили никак. Штаны, хоть и унисекс, но для меня слишком широкие и длинные. Майки девчачьи. Ну, что же, оставлю здесь, может кому и пригодится. - Что тут у нас? – в комнату, как ураган ворвался Лерик. – Бесплатная раздача призовых слонов? Он схватил Ольгины джинсы и приложил к себе. Размер был вполне подходящий. - Бери, - вяло сказал я. Лерик поворошил оставшиеся шмотки и заорал: - Динка! Тебе перепало богатство! Бегом сюда! - Я тоже хочу! – в двери сунулась Лизка-Бычок. Я вытащил из кучи самую маленькую майку и отдал ей. Она напялила ее прямо поверх своей и затанцевала по комнате. Я улыбнулся. Мне нравилась эта девчонка. Несмотря на тяжелую жизнь, интернат, психушку, скитания по подвалам, она оставалась удивительно славным, добрым ребенком. Я был рад, что она едет с нами. Кстати… - А что с четвертым билетом? – спросил я у Лерика. - А мы его… - парень почесал затылок, - А мы его вот, например, Динке отдадим! Динка, хочешь в Крым? - Меня мама Алла собиралась с Селезневым отправлять, - заявила Динка, пытаясь рассмотреть себя в крохотном зеркальце из Гуляевской косметички. - Ты что, Селезнева больше любишь, чем меня? –Лерик изобразил оскорбленное достоинство. - Нет, я лучше с вами! – засмеялась девчонка. – Вдруг меня Селезнев как Толика потеряет? Вы ведь меня терять не будете? - Если только сама не потеряешься, - засмеялся я в ответ.
Весь день я не находил себе места. Мое настроение металось от минуса к плюсу, от возбуждения и подъема к унынию и печали. Я представлял себе, как Ольга едет в поезде домой и мне хотелось оказаться рядом. Потом я вспоминал, что уже через несколько часов сам буду ехать, но не в опостылевший родной город, а в Крым, к морю и горам, которых никогда не видел, и мне хотелось ходить на голове и прыгать по комнате от радостного возбуждения. Лерик и Динка снисходительно наблюдали за перепадами моего настроения, а Лизка ускакала прощаться со всеми своими знакомыми на Базарке. К вечеру я смог более-менее успокоиться и взять себя в руки, а может быть просто устал. Единственное, немного понервничал в поезде, когда проверяли билеты. Мне казалось, что я никак не тяну на несовершеннолетнего сироту, имеющего право на льготный проезд, и меня сейчас высадят, но все прошло без сучка и задоринки. Я проспал всю ночь, изредка просыпаясь на остановках. Слепо пялился на освещенные желтыми фонарями станции, слушал переклички диспетчеров и снова отрубался под мерный перестук колес. Утро у меня наступило в два час дня, но в поезде такой режим никого не напрягает. Я немного почитал прихваченную с собой книжку, однако рассказы Леонида Андреева нагоняли на меня глухую тоску, и я отложил ее до лучших времен. Играть в карты с Лериком и Лизкой оказалось куда веселее. Лерик безбожно жульничал, а Лизка с серьезным видом комментировала каждый ход такими словечками, что я едва не падал с полки от хохота. Мы играли на сигареты. Я не курю, поэтому и Лерик и Лизка с неприкрытым интересом засматривались на мой выигрыш и всячески пытались привлечь меня на свою сторону. Их соперничество тоже веселило меня неимоверно. Соседи по вагону неодобрительно косились на нас, некоторые даже открыто высказывали недовольство. Но мы, как ни старались, не могли успокоиться. Просидев несколько минут молча, мы вдруг снова начинали ржать. Немного унять наше веселье смогла только таможня. Сердитые дядьки с параноидальным блеском в глазах дотошно изучили наши документы, растолкали спящую Динку, заставили вывернуть рюкзаки. Украинские таможенники пошли дальше – они порылись в мешке с овсянкой и расковыряли один из сухпайков. Не найдя ничего подозрительного, они ушли даже с некоторым разочарованием и прицепились к компании пожилых гастарбайтеров с Западной Украины через два купе от нашего. Лерик предложил в качестве ужина прикончить распотрошенную коробку с сухпайком. Лизка и Динка с энтузиазмом согласились, а я почему-то вспомнил, как Лерик облизал мой палец и снова почувствовал себя странно. Я не мог определить, что это за непонятные ощущения, заставляющие мои щеки пылать и вызывающие щекотку в животе. Это не были ни стыд, ни неприязнь. Скорее смущение и неловкость, будто я сделал что-то неприличное. Но ведь я ничего такого не делал! Я посмотрел на Лерика. Он с аппетитом уплетал галеты с крохотными сосисками и, наверняка, даже не помнил о том инциденте, а мне из-за него кусок не лез в горло. - О! Гляньте, а сюда презики положили! – отвлек меня от раздумий радостный вопль Лерика, который уже поел и ковырялся в аптечке. - Гоблин озабоченный, - фыркнула Динка. - Чтобы ты понимала! – оскорбился Лерик. – Гандон – весьма ценная вещь в походных условиях. Потом мы еще долго обсуждали сферы применения презервативов, кроме очевидной, предлагали свои варианты, пока, наконец, не начали опять ржать как ненормальные, придумывая уже совершенно идиотические вещи. На нас снова зашикали, и мы, улеглись спать, все еще похихикивая вспоминая особенно смешные моменты.
На рассвете меня разбудил Лерик. - Вставай, а то всю жизнь проспишь, - прошептал он мне в ухо и потряс за плечо. Я сонно жмурился, зевал и не мог понять, что он от меня хочет. - Ты ведь первый раз в Крым едешь? Давай, одевай свои стеклышки, - не отставал от меня Лерик. Смирившись с тем, что обратно заснуть не удастся, я достал из-под подушки очки и уставился на Лерика. - Ты не на меня смотри, ты в окна смотри! Я посмотрел. Занавески были раздвинуты, и с одной, и с другой стороны в окнах сияла чистая голубизна. - Мы проезжаем Крымский перешеек, Перекоп. Слева - Сиваш, справа – уже Черное море, Каркинитский залив. В этих названиях вроде бы не было ничего неординарного, необычного, но мне они показались совершенно волшебными. Я переводил взгляд с одного окна на другое и не мог поверить, что я уже в Крыму. А Лерик смотрел на меня и радовался моему детскому восторгу.
блядь, жрать хочу! есть батон, кетчуп, майонез и капуста цветная трохе усохшая. батон всухомятку с майонезом уже не лезет, срабатывает рвотный инстинкт. чего бы соорудить из имеющихся продуктов?
люблю смотреть на него спящего. вот даже не знаю чего так. он в принципе к моим взглядам спокойно относится или делает вид, что спокойно, типа хочешь - смотри, не жалко. но рассматривать его когда он спит - тут просто кайф для моей извращенской души. хотя сам не люблю, если он на меня смотрит, когда я сплю) и когда не сплю, когда например по губам читает, то я или смущаюсь или начинаю думать совсем не о том))))
вот говорят, люди во сне кажутся младше. а он наоборот. мне он кажется старше, чем есть. и еще он такой трогательный. просто хочется схватить и затискать как плюшевого зайца))) ну или хотя бы просто потрогать. а нельзя, разбудишь( вот я и смотрю, пускаю слюни)))))
наверное когда-нибудь насмотрюсь и успокоюсь, но пока....
да чтоб я еще... да нивжысть! нет, ноги повреждать себе дороже, с руками както проще. свобода передвижения, а если дома сидишь, то на законных основаниях можно забить на все хозработы. а я вчера сижу это значит(на диване валяюсь), смотрю - на подоконнике пыль, паутина под потолком, на дверном косяке грязь, зеркало заляпано. ну короче, почти целый день впахивал как гребаная золушка, чистоту наводил. теперь все блестит как у кота яйца, но находиться там я уже не могу, у меня фобия)))) ну типа вдруг я еще где грязь замечу и придется снова убирать))) и со свободой передвижения большой напряг. на получасовую дорогу я сегодня потратил почти полтора часа. и это с костылем, который вытащил с антресолей (костыли мне с квартирой в наследство достались) пацаны во дворе увидали, устроили истерическое ржание. а еще от Даньки стопроц влетит((
хорошо иметь друзей)) немного шантажа, немного откровенной лести, немного пустых обещаний - и моя работа по разнесению спама сделана, а у подъезда ожидает мопЭд, чтоб отвезти меня домой) правда если вы думаете, что кататься на мопеде по такой погоде - удовольствие, то вы сильно ошибаетесь. *оглядывает гардероб в поисках чего потеплее* пока-пока!