последний драбл Ваня/Даня

[fffddd]

он и правда будет последний. я обещал.
название: Хэппиэнд
оридж
размер: ок. 1200 слов
пейринг: Ваня/Даня
рейтинг: pg

На узкой асфальтовой полоске под окнами битое стекло, и капель перезванивает на осколках как на серебряных колокольчиках. Впервые в этом году выхожу на балкон, именно выхожу, а не останавливаюсь на порожке. Под стеной остатки серого сугроба, на перилах ледяная корочка, на черных ветках клена россыпь воробьев. Они подпевают капели, нестройно, но с энтузиазмом. Я пинаю носком тапка снег, вдыхаю холодный воздух и щурюсь на утреннее солнце. Запах кофе из моей кружки смешивается с запахом весны в чудовищной силы энергетик. Хочется тут же пройтись колесом, заорать во все горло что-нибудь бессмысленное, совершить подвиг, влюбиться... Нет, последний пункт вычеркиваем. Я и так влюблен по уши. Опять. Все еще.

Вчерашнюю снежную кашу подморозило за ночь, и она аппетитно хрупает под протекторами ботинок. Ледок на лужах лопается и сразу растворяется в мутной воде, как осколки мятного леденца в горячем чае. Я останавливаюсь и, надавливая мыском докмартинса, обкрашиваю белесую полупрозрачную корку по контуру большой лужи у ворот автостоянки. Лохматая псина неторопливо выползает из будки, потягивается, выгибая спину и задирая хвост, и выходит посмотреть, кто тут шумит с утра пораньше. «Привет!» - говорю я собаке, а она зевает во всю свою клыкастую пасть и чешет спину о воротный столбик. Налетевший ветерок подхватывает клочки рыжей шерсти, застрявшей в чешуе старой краски, и несет их куда-то. Мне вдруг тоже хочется чем-то поделиться с ветром. Я достаю из сумки блокнот, вырываю из него лист и прямо на коленке складываю бумажный самолетик. Я тот еще авиастроитель: одно крыло выходит шире другого, но, тем не менее, мой истребитель лихо взмывает вверх, делает петлю и планирует над крышами автомобилей, пока я не теряю его из вида.

Вообще-то сегодня выходной, но у нас «горит план», поэтому для нас с шефом день рабочий. А все остальные еще спят в такую рань, на улицах непривычно безлюдно. Я, как обычно, первый. Набираю в чайник воду, щелкаю кнопкой, засыпаю в заварник две ложки черного, крупнолистового, как любит шеф. На подоконнике с позавчерашнего дня дожидается вазочка с печеньем и несколькими конфетами в ярких обертках. Выбираю грильяжную, вгрызаюсь, и хруст конфеты напоминает мне хруст льда, собаку, мой самолетик. Я улыбаюсь сам себе и синему весеннему небу за окном.

В обед шеф бежит домой, а я топаю в гастроном. Тетя Поля из колбасного, не спрашивая, нарезает мне на специальной машине пять ломтиков «Докторской» и столько же «Российского», как раз на половинку батона. Запивать сегодня буду ряженкой – свежую привезли. На кассе сталкиваюсь с приятелем, он лечит пивом похмелье после вчерашних семейных празднований. Мы идем в сквер, выбираем лавку на солнечной стороне. Тут же слетаются наглые голуби, курлычут, топчутся едва ли не по ногам, распихивают друг друга крыльями. Я крошу им свой батон, а товарищ выгребает из кармана остатки сухариков пополам с табачной крошкой. Но голубям все равно, они жадно выклевывают подачку из щелей между плитками дорожки.
- Хорошо тебе, - тянет приятель. – У тебя нет девушки, а я на подарок своей считай всю зарплату угрохал…

У меня нет девушки. У меня есть парень. Или нет. Последнее время между нами все так запутанно и сложно. Я уже ни в чем не уверен, кроме одного – я по-прежнему от него без ума. А он… то внезапно зовет гулять, то отшивает все мои предложения как-то провести время вдвоем. То равнодушно сбрасывает мои звонки, то присылает СМСки «Сладких снов» и «С добрым утром» и смайлики. Он вернул мне кошку и оставил себе кролика… Я уже не знаю, чего он него ждать, и, собственно, ничего не жду. Пусть он просто будет хоть так в моей жизни.

Мы с шефом засиживаемся допоздна. «Горит» не только план – я строчу как пулеметчик на старенькой, еще «советской» ПМ-2, которая грохочет как товарняк по рельсам, и обжигаю коленку о разогревшийся мотор. Шеф меланхолично наблюдает, как я вскакиваю с воплем и прыгаю на одной ноге, достает Пантенол из аптечки и вздыхает:
- Пора домой, Галя заждалась.
Меня никто не ждет.

На улице уже темно, и снова будто зима. Снег синий-синий, небо почему-то коричневое, а окна весело светят разноцветными огоньками. Слякоть смерзлась в скользкие кочки, я иду, раскинув руки для равновесия, и снизу под куртку задувает холодный ветер. Мне не хочется домой, ненавижу сам открывать дверь и нашаривать выключатель на стене. Я люблю звонить в звонок и слушать щелчки замка, и целоваться на пороге, а потом в прихожей, цепляясь воротником за крючки, обрушивая вешалку и отпихивая ногой назойливую кошку. Воспоминания из прошлой жизни.
Кто-то из соседей прикрутил консервную банку к перилам, и оттуда на всю лестничную площадку воняет окурками. Я даже жалею, что давным-давно бросил курить, был бы повод еще задержаться, не идти в пустую темную квартиру. Ничего, уговариваю себя, войду и сразу наберу его, вдруг он возьмет трубку. Услышу его голос, сразу настроение поднимется.
Вставляю ключ в замочную скважину, а потом зачем-то нажимаю кнопку звонка. Я и забыл, что он у меня заливается дурацким соловьем и хрипло подбулькивает в конце. В комнате горит свет, в прихожей что-то попадает мне под ноги, и я чуть не падаю. Хорошо, что удерживаюсь, потому что прямо перед мной белый меховой комок – кролик. Он встает на задние лапки и нюхает мою штанину.
- Сёмочка, - говорю я, - какими судьбами?
А сам уже вижу и знакомый синий чемодан, и две больших картонных коробки, и Сёмину клетку, и пакет с сеном под вешалкой. Не зная, верить ли глазам, я прямо в ботинках, на ходу разматывая шарф (желтый, который он подарил когда-то) топаю в комнату.
Дверцы шкафа распахнуты. Мои шмотки, которыми были завалены диван и кресло, аккуратными стопочками разместились на двух полках, а на оставшихся трех он так же аккуратно раскладывает свои вещи. Мои рубашки и его пиджаки уже висят на «плечиках» в другом отделении шкафа. Я вижу, что он без слухового аппарата. Стою молча, боюсь его спугнуть, боюсь поверить, что все это взаправду, да просто не знаю, что сказать, на самом деле. Сердце бьется так сильно, что дышать трудно.
- Подай пакет с носками, пожалуйста, - говорит он, не оборачиваясь.
Я как ребенок боюсь отвести глаза, вдруг он исчезнет, стоит потерять его из поля зрения. Слепо нашариваю какой-то пакет и подаю ему.
- Это трусы, балбес, - отталкивает он мою руку и поворачивается.
Он улыбается и смотрит мне в глаза, чуть наклонив вбок голову, как щенок. А я и сам, как глупый счастливый кутенок, готов запрыгать вокруг него и залаять от избытка чувств. Жалко, что у меня нет хотя бы хвоста – нестерпимо хочется им повилять.
- Твои полки верхние, - говорит он. – Ты же выше.
- Диваны ты тоже поделил? – спрашиваю я, а он внимательно смотрит на мои губы.
От этого у меня перехватывает дыхание, и потеют ладони.
- Нет, - он снова поднимает глаза и хитро ухмыляется. – Но моя подушка в синей наволочке, а твоя в полосатой. Запомнил?
- Хорошо, - киваю я. – Тогда мою бритву не хватать.
- Вот еще! – фыркает он. – Мне папа на новый год подарил электрическую. Увижу в твоих руках – убью. И свою кружку я принес обратно. Из нее не пить.
- Больно надо, у меня что, своей нет?
- Вот и чудненько. И больше не пиши про меня в своем блоге. Ты и так сделал из меня персонажа своей светской хроники. Больше не хочу. Давай так – наша жизнь только для нас.
С этим я тоже согласен. Я уже перерос тот период, когда хочется вывернуться наизнанку, прокричать о себе и своих чувствах всему свету. Мне достаточно его одного, главное, что будет знать он. И я.
Прощай, старая жизнь! Здравствуй, новая, в которую он пришел сам, когда я уже почти перестал надеяться. Больше я свое счастье не упущу.
Мое счастье делает шаг вперед и повисает у меня шее, вместе с так и не размотанным желтым шарфом.