вчера. время полдвенадцатого. сижу я у себя на кухне, пью чай с малиновым вареньем, читаю Акунина.
вдруг в дверь стучат. ох, не люблю я поздних посетителей, как правило ничего хорошего от их визитов

Кто там? - в ответ мужской голос называет смутно знакоемое имя-отчество. открываю - на пороге Данькин папа. собственно охуевать я начал именно с этого места, а чем дальше, тем больше

приглашаю его в кухню, наливаю чаю. он сидит и явно не знает как начать. а потом вдруг спрашивает: Ваня, а как вы относитесь к людям нетрадиционной ориентации? (я аж чаем облился) а он продолжает: вы такой хороший друг для Богдана, бла-бла, с вашей стороны дружить с младшим мальчиком так благородно (я снова облился чаем) Богдану так сложно общаться с людьми (это я и без него знаю), ему так повезло встретить человека, который не обращает внимания на его физический недостаток, бла-бла-бла (я сижу и напряженно жду к чему весь этот треп)
тут он замолкает и молчит довольно долго. я сижу напротив, чай пить уже не рискую и прямо чувствую, как седеют мои волосы
он глубоко вдыхает и говорит: Ваня, может быть вас это шокирует, но Богдан в вас влюблен (я открываю рот) стойте,ничего пока не говорите! возможно вы уже что-то замечали в его поведении просто не обращали внимания. я не знаю, рискнет ли Богдан сам вам сказать, но я очень не хочу, чтобы вы нечаянно сделали ему больно. поэтому я и пришел к вам. если вы не сможете нормально общаться с моим сыном после того, что узнали, лучше скажите прямо и мы придумаем, как вам прекратить общение, чтобы не ранить его чувств. (все время пока он говорит, я сижу с открытым ртом в полном охуении) пока ничего не отвечайте, у вас есть время подумать, я вам позвоню завтра вечером.
встает и уходит.

и вот я в прострации. вечером он позвонит. Даньке я об этом не знаю как сказать. что отвечать его отцу тоже не знаю. не говорить же ему, что он почти на год опоздал.
такой вот конец лета.
я вечера боюсь больше, чем экзаменов